В 1950 году Валаам открыл новую страницу своей истории — трагическую и позорную одновременно.
После страшной войны на улицах советских городов оказались десятки тысяч
Как рассказывают те, кто еще помнит те времена, первая партия поселенцев в новом доме состояла из 500 человек. Это были разные инвалиды — без рук, без ног, ослепшие и оглохшие. Привезли и самых тяжелых, т. н. «самоваров» — фронтовиков, потерявших и руки, и ноги. У людей отобрали паспорта и солдатские книжки, фактически переведя их на положение заключенных. Помещение в такой инвалидный дом явилось для людей, которых выдернули из налаженной жизни, пускай и полунищей, но свободной, таким шоком, что они стали умирать один за другим.
Из Валаамской тетради Евгения Кузнецова, который работал на Валааме экскурсоводом во времена дома инвалидов:
«Понять ли нам с вами сегодня меру беспредельного отчаяния, горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере, всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Ну и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах. Видел я все это вблизи, много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в
А с каким упорством, с какой жаждой праздника (всё, что отвлекало от беспросветной повседневности, и было праздником) они поспешали к туристическому причалу за шесть километров от посёлка. Посмотреть на красивых, сытых, нарядных людей. Пообщаться иногда хоть одной фразой с ними. Увидеть жизнь».
В 1974 году художник Геннадий Добров сделал потрясающую галерею портретов обитателей Дома инвалидов на Валааме.
Это сейчас на их могилах стоят кресты, поставленные два десятка лет назад монахами, а тогда инвалидов хоронили безымянными, под колышками и табличкой с номером. Так, как хоронят преступников. А от многих и могил не осталось — зарастает земля травой, уже и холмиков не видно, исчезает кладбище бесследно.
Самые тяжелые — «самовары». Они ничего не могли делать сами, с ними было больше всего хлопот, и умирали они первыми.
При монастыре есть большой яблоневый сад. Он здесь, на валаамских камнях, появился не просто так. Десятки лет паломники привозили для него землю с материка — кто сколько может. И теперь яблони, которым уже по сотне лет, стоят на метровом слое земли — столько её привезли сюда. Этот сад — единственное развлечение для «самоваров», место их «прогулок». Сюда привозили их на тележ¬ках и подвешивали в мешках на яблоневые ветви. Так они и висели здесь целый день, разговаривая друг с другом, ссорились и мирились, плакали и смеялись.
Два года назад Валаамский монастырь обратился к благотворителям с просьбой о помощи в создании мемориального памятника
Источник публикации http://www.foma.ru/article/index.php?news=6030
Эта трагическая страница нашей истории нашла отражение и в художественной литературе. В 1980 году Юрий Нагибин совершил поездку по маршруту: Ленинград — Шлиссельбург — Валаам — Петрозаводск — Кижи — Кондопога — Марциальные воды — Архангельск — Новые Карелы — Соловки. Во время поездки родился один из его сильнейших рассказов — «Терпение» http://lib.ru/PROZA/NAGIBIN/bogoyar.txt